Широко известным его сделало кино, но вначале был театр, и сцене он предан навсегда. Начинал с Малого, десятки ролей сыграл в Театрах Советской армии и имени Моссовета. Конечно, благодаря типажу - во французской классике: Арман Дюваль, Жорж Дюруа, Сирано. В шотландской - доктор Джекил и мистер Хайд. Но, безусловно, и в трилогии великих чеховских пьес - Астров, Вершинин, Гаев. А еще был «божий клоун» Нижинский в Театре на Малой Бронной и Макбет (на польском!) в театральной Мекке Европы - Кракове. Аплодисментов, аншлагов, цветов всегда было с избытком, но слава - та самая, сокрушительная - пришла к Александру именно в Польше, после премьеры картины Ежи Гоффмана «Огнем и мечом». Герой его, полковник Войска Запорожского Богун, в те дни смотрел на публику с обложек всех газет и журналов, со всей сувенирной продукции...
Юбилей Домогарова удивительным образом сплелся с 80-летием Владимира Высоцкого. Александр известен как исполнитель стихов и песен поэта, не раз принимал участие в проектах сына Высоцкого - Никиты. Год назад друзья побывали с концертами в подмосковных городах на тех самых площадках, на которых когда-то пел бард. Так родилась идея музыкально-драматического спектакля «Дороги Высоцкого», который был показан во многих городах России - от Симферополя и Севастополя до Нижнего и Казани, а потом и в Москве. Зрители, которые придут в Театр Российской армии, тоже услышат песни Высоцкого.
Но вернемся к польскому зигзагу в его творческой биографии. Ведь кроме знаменитого фильма Ежи Гоффмана «Огнем и мечом» и спектакля «Макбет» в Кракове у Домогарова за спиной еще несколько польских фильмов и сериалов. Как они возникли в его жизни?
- Когда придумывал афишу юбилейного вечера, кроме адреса хотел еще телефон вписать: 124-48-50. Именно по нему раздался однажды звонок, и человек с акцентом, но по-русски сказал: «Это Хоффман, приезжай, понюхаем друг друга». Я выехал в Польшу, и обнюхивание затянулось почти на четыре года: сначала сняли «Огнем и мечом», потом была вторая польская картина, потом меня пригласили в Краков, где ставился «Макбет» на польском. После премьеры спектакль играли подряд каждый день 60 раз в первом блоке, а потом столько же — во втором. Это было непросто. Так я стал актером-легионером — наряду с Олегом Меньшиковым, игравшим в это время в Лондоне, и Олегом Ивановичем Янковским — во Франции.
Постановка «Макбета» - отдельная история. Помню, когда должны были играть десятый спектакль, по театру раздался шепот: «Вайда, Вайда, Вайда...» Оказывается, пришел сам пан Анджей! И вот, вообразите, мне через три дня от пана Анджея Вайды поступило приглашение на съемки в картине «Одна июньская ночь»...
В центре сюжета - любовная история русского офицера и японки. Правила содержания в лагере Мацуяма были вольными - русским разрешалось гулять по городу и даже употреблять спиртное, старший командный состав преподавал неграмотным матросам чтение и правописание. Но побеги, несмотря на то что вокруг было море, случались. И японцы недоумевали: а чего вы бежите, куда, зачем? В другой стране за это полагался расстрел, у японцев - карцер, но с такими условиями, что люди предпочли бы покончить с собой. Попробуйте 24 часа сидеть на коленках с прямой спиной, чтобы пятки при этом упирались в ягодицы. В фильме есть сцена, где японский начальник спрашивает наших: «Что вы за люди?» И ему отвечают: «Да мы сами не понимаем, почему так поступаем, но мы очень хотим домой...» Фильм - о порывах русской души, о том, как понимали честь империи по разные стороны баррикад, о моряках и вечном конфликте между сухопутными войсками и морфлотом. Надеюсь, нам удалось показать, что такое сила русского духа и характер русского офицера.
- На съемках вы увидели «периферийную» Японию - с храмами и дворцами в маленьких городах. Насколько отличается она от российской глубинки?
- Бросаются в глаза прежде всего различия не архитектурные, а человеческие. В Токио или Киото, конечно, уже царит далекий от нас ХХIII век, но и люди, которые во всем соблюдают правила и законы, для нас, русских, непонятны. Все у них существует так, как положено: если ручка и листочек должны лежать здесь - будут лежать, что бы там ни случилось. Зеленый свет горит - можно идти, красный - все стоят, никому и в голову не придет двинуться. Но именно поэтому союз русского и японки в нашей картине - хорошее сочетание, они дополняют друг друга.
Главная заслуга Зорге даже не в той телеграмме, в которой он сообщил, что война начнется 22 июня. Еще важнее его заключение о том, что нападения на Дальний Восток не будет, так как у Японии нет топлива для сухопутных войск. И наши дальневосточные армии в течение двух недель были переброшены осенью 1941-го на Западный фронт. Что, собственно, и стало спасением для Москвы и всего Советского Союза. По прошествии времени это особенно очевидно.
P.S. Ну а в заключение разговора - о личном. Когда Александра спросили, на сколько он себя чувствует в свои без нескольких дней 55, ответ его был кратким: «На свои». Но не возражал бы скинуть четверть века и оказаться в «тридцаточке, но с нынешними мозгами: по-другому бы жизнь пошла». Знакомый мотив, хотя возникает он у людей чаще ради красного словца. Переписывать свою молодость, когда ты был безбашенным, но счастливым, вряд ли целесообразно. Да, было время, когда желтая пресса бурлила откровениями о личной жизни артиста и создала образ «таблоидного» Домогарова - ловеласа, бабника, пьяницы, плохого мужа и отца. Он никому ничего не доказывает, ни с кем не спорит, потому что считает: личная жизнь оттого и зовется личной, что истина о ней всегда известна лишь самому человеку. Мне кажется, точнее всего об актере сказал Андрей Кончаловский, назвав его «одиноким путником». В жизни Александра было немало личных драм и утрат, и, когда в документальных фильмах его снимают в огромном загородном доме на Истре, вы видите перед собой того самого путника.
Впрочем, поклонницы с букетами по-прежнему рвутся к артисту. И «Романс» Высоцкого, который заканчивается строками: «Спешу навстречу новым поединкам / И, как всегда, намерен побеждать», - весьма органичен в его исполнении. Но пока поклонник Михаила Булгакова и группы «Любэ», любитель горных лыж, водки и жареной картошки видит главный смысл жизни в работе. А на вопрос о любимом женском имени откликается жестким «без комментариев».
