"Эхо Москвы". Павел Хомский и Александр Домогаров

6 сентября 2020 г.

Главный режиссер Театра имени Моссовета Павел Хомский и актер Александр Домогаров, в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы», 26 января 2002 года.

Эфир ведет Ксения Ларина.

К.ЛАРИНА: Я бы хотела прямо с вопросов начать, поскольку уже есть люди, которые посмотрели спектакль, и вопросы, которые к нам пришли из интернета. Два разных взгляда на критику. От Ирины из Москвы. «Добрый день, уважаемые Павел Осипович и Александр. Наряду с так называемой критикой в прессе, вы сейчас получаете также отзывы о премьере и от зрителей. Скажите пожалуйста, собираетесь ли вы каким-то образом учитывать именно зрительскую критику, внося коррективы по ходу спектакля? В частности, сделать более выразительными некоторые лирические сцены, ведь зрителям из зала иногда просто не видна на большом расстоянии замечательная актерская игра». Это одно пожелание. И второе — от Константина из Москвы. «После премьеры спектакля «Сирано» мы наблюдаем две совершенно противоположные точки зрения на спектакль — зрителя и прессы. Зритель видит недостатки, но всецело принял спектакль, и аншлаги будут еще долго, это совершенно однозначно. А вот пресса не оставила камня на камне от спектакля. И вообще, складывается такое впечатление, что кто-то умело режиссирует этими журналистами. Не хочу никого обвинять, но это сильно напоминает заказ. Прокомментируйте, пожалуйста, эту ситуацию». Наверно, с главного режиссера начнем.

П.ХОМСКИЙ: Что касается того, как мы собираемся дальше обращаться со спектаклем, то совершенно естественно, что когда спектакль сыгран первый и второй раз, он практически никогда не бывает готов. Для того чтобы спектакль до конца состоялся, нужно, чтобы он прошел 10, 20, 30 раз и актеры как-то утвердились в этом материале. Тем более что мы довольно редко играем пьесы в стихах, довольно редко обращаемся к таким сложным, многофигурным, как говорят, произведениям, поэтому даже в самой недоброжелательной критике всегда есть зерна справедливые, которые нужно учитывать, и мы это учитываем, мы продолжаем работу над спектаклем. Мы не считаем, что, сыграв 3-4 раза, мы сделали все, что мы хотели, и поэтому работа над спектаклем продолжается. Что касается замечания, что не все видно, наверно, немножко наши художники увлеклись созданием атмосферы. Все-таки там во многих сценах действие происходит ночью может быть, где-то они перестарались. Мы тоже это учтем.

К.ЛАРИНА: А по поводу критики и пьесы?

П.ХОМСКИЙ: Мне трудно говорить, срежиссировано или не срежиссировано. Действительно, есть разные точки зрения. Я не могу обвинять журналистов в несправедливости, тем более что все-таки последнее слово говорит зритель. Причем разный зритель. Ведь понимаете, в некоторых отзывах есть такая мысль, что в основном поклонницы Домогарова приходят в спектакль. Это, я сразу могу сказать, неверно. Конечно, в зале всегда есть поклонницы Домогарова, у него много поклонниц и поклонников. Но мы знаем нашего зрителя, и мы видим зрительный зал. Это обычный наш зритель, люди достаточно интеллигентные, разных возрастов, а не только такие молоденькие девочки, которые визжат от восторга, увидев своего любимого артиста. И высказывая какие-то конкретные замечания, они в целом спектакль принимают. Я думаю, что может быть не все, но некоторые критики просто хотят увидеть нечто принципиально новое, в том смысле, что театр чтобы ставил не пьесу, написанную Ростаном, а некие свои вариации на тему. Или пьеса является поводом для самовыражения режиссера. Это очень распространенная позиция режиссерская, и я не собираюсь ее осуждать, и режиссеры имеют на это право, и могут быть разные решения. Мне кажется, что то, что сейчас идут три спектакля по пьесе «Сирано», мне кажется, это даже хорошо. Есть возможность сравнивать и принципиально любить или не любить того или другого артиста в этой роли. В свое время, когда были так называемые классические спектакли по этой пьесе, тоже играл Вахтанговский театр, где играл Рубен Николаевич Симонов, потом играл Астангов, и Ленком, где играл Иван Николаевич Берсенев. И это были совершенно разные спектакли и совершенно разные исполнители, и у зрителя была возможность выбрать любимого и пойти еще раз, поддерживать один спектакль, спорить с теми, кто защищает правомерность другого решения. Мне кажется, так дело обстоит.

К.ЛАРИНА: Саша, Ваше мнение?

А.ДОМОГАРОВ: Очень хорошо ходить на эфир с главным режиссером: он все рассказал. Я чисто эмоционально рассуждаю. Согласен с Павлом Осиповичем, потому что сейчас тот младенец, который лежит в колыбели и еще даже не знает, как ему правильно дышать, он только какие-то звуки издает непонятные. Естественно, он родился. Спектакль живет, но ему, до того как встать на ножки, ему еще ой-ей-ей сколько надо прожить. Потому что и определенные сложности есть, и это правда, стихотворная форма, которой мы, к сожалению, владеем не очень, и эта своеобразная большая, огромная школа для всех артистов, которые были в этом заняты. Поэтому пьеса идет в компиляции двух переводов, что прыгать из ритма в ритм Потому что все-таки Соловьев отличается от Щепкиной-Куперник, очень отличается. Есть определенные сложности, но мы пытаемся, естественно. Я понимаю зрителя, который говорит, что что-то где-то еще Понятно, что есть места, где, может быть, не очень хорошо видно или слышно лирические сцены, уверяю, что мы будем дорабатывать и будем добавлять больше лиризма, любви, света и так далее Что касается критики, есть такая профессия критик.

К.ЛАРИНА: К сожалению, нет такой профессии, я вам сейчас скажу. Есть другая совсем профессия.

А.ДОМОГАРОВ: Но называются они критики. Может быть, я совершенно банальную вещь скажу. Ждали, наверно, некоего представления на тему пьесы Ростана «Сирано де Бержерак». А вот попробовать прочитать и сделать так, как она написана, так, как мы понимаем, взять первый план, что очень тяжело так, как она написана. Потому что придумать потом и забить якобы пустоты какими-то придумками и моим воззрением на эту ситуацию можно, это просто надо посидеть и взять листочек бумаги, все это нарисовать себе и сказать а вот так. Объяснять не буду, сами думайте. А взять пьесу элементарно, как она написана, взять первый план, попробовать его сыграть вот что самое сложное.

К.ЛАРИНА: Я знаю, что Вы очень хотели это сыграть. А почему, можете сформулировать?

А.ДОМОГАРОВ: Я считаю, что это одна из великих пьес о любви. Потому что «Ромео и Джульетта» — это несколько о другом. А о той любви, когда человек не может дотронуться по предмета своего обожания пальцем и рукой Это настолько сильно. Можно говорить о многом, что это мечта, что он любит мечту, что это не физическое прикосновение нет, это какое-то такое сильное чувство, которое если каким-то людям это дано, я просто им безумно завидую. И здесь и любовь, и страдание, и разочарование в себе, и борьба с самим собой, и компромисс внутри человека. Он не идет на компромиссы в жизни, но у него внутри сплошной компромисс с самим собой.

К.ЛАРИНА: И самопожертвование, наверно.

А.ДОМОГАРОВ: Самопожертвование да. Но почему, из-за каких поступков? В общем, с другой стороны, этот человек совершает не очень благовидный поступок. Взять человека и заставить его играть по своему плану это, в общем, поступок.

П.ХОМСКИЙ: Это, в общем, и приводит к трагедии. И хотя пьеса называется героической комедией, но финал ее трагичен.

К.ЛАРИНА: Кстати, были режиссеры, которые такие концовки трагические переписывали, не хотели, чтобы все кончалось плохо, оставляли всех в живых. А вот то, что он урод, какое это имеет значение для Вас? Урод это я условно говорю. Потому что я вспоминаю фильм Ролана Быкова «Автомобиль, скрипка и собака Клякса», там был такой красавчик-мальчик, на скрипке играл и все кричал, чтобы ему шрам сделали. Очень хотелось побыть в этой шкуре. У Вас такие же были мотивы? Надоело быть красавчиком?

А.ДОМОГАРОВ: Дело не в этом. Дело в том, что если говорить о Домогарове как о человеке, то у него такая масса комплексов. Урод, нос — это комплекс. Дело не в том, есть у него нос или нет носа. Это комплекс, его комплекс. Говорим о физиологическом якобы недостатке — носе. И делаем упор на это. Но то, что в нем, внутри происходит Ведь самое страшное, что у него внутри. Почему он говорит: «Я так жить не буду! Вы так живете, а я так не буду жить»? Вот его комплекс. Комплексы — это и счастье, что он так живет, и это его беда, это его страдание, что он так живет, он не может жить по-другому, он не может по-другому любить.

К.ЛАРИНА: Если по первому плану, это все можно объяснить таким театральными терминами — «несоответствие внешних и внутренних данных». Это тот самый случай в буквальном смысле этого слова. Павел Осипович, Ваши ощущения от героя? То, что Вы задумали в спектакле, — Саша это делает? Или у Вас есть еще пожелания к нему? Может быть, давайте разбор такой сделаем, посмотрим, как это происходит на самом деле после спектакля.

П.ХОМСКИЙ:

Раз уж такой разговор затеялся, я бы хотел бы наших слушателей, тех, кто не видел спектакль, пригласить на этот спектакль, чтобы выработать свою точку зрения.

К.ЛАРИНА: 7, 10, 15, 22 февраля на сцене Театра Моссовета «Сирано де Бержерак».

П.ХОМСКИЙ: Что касается героя, то мне как раз кажется, что очень хорошо, что Саша сыграл эту роль. Потому что это дает ему возможность отойти от ярлыков, которые на него навешивают. И как бы человек внутренне ни сопротивлялся.

К.ЛАРИНА: Так он сам их навешивает, давайте все-таки скажем правду.

А.ДОМОГАРОВ: Почему это?

К.ЛАРИНА: Ну, если по 25 раз показывать по телевизору все эти фильмы, в которых Саша снимался, — вот тебе этот ярлык, там не нужно стараться. Все уже написано, все уже сделано, к сожалению.

П.ХОМСКИЙ: Но понимаете какая вещь. Ведь актер играет роли, которые ему предлагают, актер же не является постановщиком и не выбирает репертуар, как в театре, так и в кино. Ну, может один раз отказаться, два раза отказаться, но для того чтобы быть в форме, в конце концов, чтобы зарабатывать деньги, актер снимается. В данном случае как раз театр имеет возможность дать актеру расширить свои актерские возможности. И я думаю, что хорошо это, потому что потенциал актера Домогарова гораздо больше того, к чему привыкли и театральные критики в том числе. И некоторых даже раздражает его появление в каком-то совершенно новом качестве. Такой мотив тоже не надо отбрасывать. Думаю, что это правильно и хорошо. Мне кажется, что Саша работает интересно, и уже сейчас есть целый ряд сцен, которые идут так, как мне этого хотелось, но сказать, что роль сделана до конца, этого я не могу сказать. И я думаю, Саша сам это прекрасно понимает, и поэтому мы продолжаем работать. Потому что это одна из великих ролей. Это одна из тех ролей, которые можно совершенствовать всю жизнь, к которым актер может возвращаться в разных возрастах. Кроме того, если уже говорить вообще о трактовке, понимании роли, для нас, например, имело большое значение, как я полагаю, это не имело никакого значения для некоторых других постановок, что это историческое лицо, что это реальный человек, который жил. И практически почти все, о чем написано в пьесе, это было на самом деле. Он на самом деле был дуэлянт, он на самом деле был поэт, на самом деле писал пьесы, на самом деле Мольер украл у него сцены для пьесы «Проделки Скопена» целиком, без изменений, я даже это проверял, когда был во Франции. Мне казалось, что тут какое-то есть преувеличение. Нет, оказывается, ничего подобного. Он вообще был человек очень известный. И был на самом деле такой Кристиан, и Кристиан был убит под Аррасом так, как это в пьесе есть. Единственное, что только поменял Ростан, это то, что Роксана, то есть она иначе называлась, во всяком случае эта женщина, она вышла замуж за Кристиана, и несколько лет они счастливо прожили. После чего он отправился на войну и под Аррасом был убит, где, кстати, и сам Сирано был тяжело ранен, после чего вышел в отставку. Вот факты реальной биографии все равно для нас имели бы серьезное значение. И мы старались в какой-то мере приблизиться к этому.

К.ЛАРИНА: Я вспоминала все «Сирано», которые я видела в своей жизни. И, наверно, один из лучших спектаклей, может быть, вы со мной согласитесь, мы об этом говорили до начала программы, это спектакль Бориса Морозова с Сергеем Шкакуровым в главной роли. Там совершенно блестяще играла, кстати, Алла Балтер покойная Роксану. Потом, я понимаю, почему хотелось играть эту роль Косте Райкину. Он всю жизнь мечтал об этой роли, везде об этом говорил и сам себе практически этот спектакль подарил. Я понимаю, почему. Ему было о чем рассказать. Насколько здесь факты биографии Александра Домогарова совпадают с фактами биографии и Ростана, и Сирано де Бержерака? Было о чем говорить?

А.ДОМОГАРОВ: Ударом шпагой в горло я не получал под Аррасом, и обезьяну я не убивал за то, что По легенде Сирано Эркюль шел по улице, увидел дрессировщика с обезьянами, обезьяна показала на нос, он вынул шпагу и убил эту обезьяну. Характер, конечно, серьезный, так скажем. Не знаю, можно ли говорить о каких-то внутренних соответствиях или несоответствиях. Граненый алмаз — он играет гранями, как повернешь, так и заиграет. Хочется хотя бы одну грань сыграть — сказать, что сыграл Домогаров. Нет, не сыграл. Для был меня урок на всю жизнь в городе Алма-Ате, когда мне задали вопрос — а Вы сыграли? Я сказал да, сыграл. Мне сказали а вот Олег Иванович Борисов уже сто спектаклей отыграл, а все говорит, что он не сыграл. И я поэтому слова «сыграл» или «играю» очень боюсь. Как алмаз. Если хотя бы одну грань заставить сыграть. А если его повернуть хотя бы так, чтобы верны были еще гранки какие-то А роль такая, я согласен с Павлом Осиповичем, опять, что она настолько многогранна, насколько многолика, и там столько всего есть, что хотя бы что-нибудь одно. Потому что много не надо, надо что-нибудь одно.

 

К.ЛАРИНА: Очень много вопросов от слушателей наших. Есть люди, которые побывали на спектакле. Мне очень понравилась телеграмма от одного родителя, который посмотрел спектакль с 8-летним сыном, и Никита, сын, очень сопереживал Сирано. «Спасибо Домогарову и режиссеру Хомскому за их труд. И, тем не менее, Александр, не переоценили ли Вы свои возможности? Сирано это почти что Гамлет, а Вы очень примелькались зрителям в сериалах, по большей части криминальных. Трудно Вас представить в роли Сирано. Желаю Вам успеха. Ольга Александровна».

А.ДОМОГАРОВ: Боюсь разочаровать, наверно, будет еще несколько сериалов. Потому что делать нечего, работать надо. А работу, которую начал, я уже, к сожалению, бросить не могу, и будет продолжение заключительной части «Бандитского Петербурга» и заключительная часть «Турецкого», все это еще впереди. И, видимо, «Саломея», и сейчас Сергей Олегович Снежкин тоже выпускает сериал, другого плана, несколько житейского. Но это тоже сериал, и картины есть, так что еще помучаю, наверно, зрителей.

К.ЛАРИНА: Они кокетничают, на самом деле, они, конечно, смотрят. И еще есть вопрос по поводу других спектаклей. «Видели ли Вы спектакли других режиссеров. Видя другие спектакли, Вам помогает это или мешает в работе над ролью?» спрашивает Людмила.

А.ДОМОГАРОВ: Я видел только один спектакль «Сирано де Бержерак», когда был студентом театрального училища имени Щепкина. В главной роли был Юрий Соломин. И то, что сейчас идет, я специально не смотрел, потому что во мне все-таки есть нечто обезьянье: то, что мне понравится, я могу слизнуть. Поэтому я специально не ходил и не смотрел ни Макса Суханова, ни Вот теперь я могу пойти.

К.ЛАРИНА: Еще вопрос от Анны. «Режиссеру Хомскому. Вы очень рисковали, назначая Александра Домогарова на роль Сирано. С одной стороны, на спектакль придут в массовом порядке его поклонницы, с другой стороны, он слишком примелькался. Не боитесь ли Вы, что зрители не будут воспринимать Сирано как целостный персонаж, а будут подразумевать Домогарова, очень красивого, хотя бы и с безобразным носом из гумозы?»

П.ХОМСКИЙ: Нет, я этого не боюсь. Потому что некоторое сопротивление зрительское, сопротивление привычному взгляду на актера, оно часто бывает, когда актер выступает в непривычной роли или просто как-то по-новому раскрывается. Но каждый хороший актер рано или поздно или периодически меняет свой чисто внешний имидж, и мне кажется, это нормально, это часть профессии актера. Есть определенная категория актеров, которые не меняются, особенно в кино это распространено, когда есть некий типаж, это есть и в американском кино, и в нашем кинематографе, и актер переходит такой, какой он есть, из картины в картину. Но это только часть актеров. И кому-то, может быть, хочется видеть Домогарова в этом качестве красивого, элегантного, как можно его увидеть в жизни, чтобы он переходил из картины в картину. Я думаю, что возможности Домогарова гораздо шире, и театр заинтересован в том, чтобы дать ему раскрыться более полно как актеру и сыграть, может быть, то, что несколько будет непривычно на первых порах для зрителей, которые к нам приходят.

А.ДОМОГАРОВ: Я запомню, что Вы сказали.

П.ХОМСКИЙ: Нет, об этом речь не идет. В данном случае такое совпадение, потому что я очень люблю эту пьесу, и я много лет тому назад уже ставил ее, это было совсем другое время, и мой взгляд на пьесу сильно изменился за это время. И вот как-то, когда мы обсуждали наши планы, я просто вдруг услышал, что Саша мечтает об этой роли, и это как-то совпало с моим желанием эту пьесу поставить. Но достаточно сказать, что когда я пришел в Театр Моссовета и когда Юрий Александрович Завадский (это было в 1973 году) спросил, что бы я хотел поставить, я сказал «Сирано де Бержерака». Домогарову в 73-м году

А.ДОМОГАРОВ: Мне было 10 лет всего.

П.ХОМСКИЙ: И даже появился приказ с распределением ролей, где на роль Сирано был назначен Леонид Марков. Но по независящим от меня причинам, я не хочу их уже анализировать, не состоялось ни одной репетиции, и только остался этот приказ, как документ на память о несостоявшемся.

К.ЛАРИНА: Саша, а Вы сколько работаете в Театре Моссовета?

А.ДОМОГАРОВ: С 95-го года.

К.ЛАРИНА: Вас приглашали на конкретную работу?

А.ДОМОГАРОВ: Начинал в «Мой бедный Марат». Нет, я приходил раньше, было предложение, но еще я работал в Театре Советской Армии, там был Леонид Ефимович Хейфиц главным режиссером, и когда уже вся ситуация с Хейфицем в Театре Советской Армии разрешилась, он ушел из театра, и буквально через несколько месяцев он тоже уже ушел в Моссовета.

К.ЛАРИНА: Так ли я понимаю, что это Ваша первая работа совместная с главным режиссером?

А.ДОМОГАРОВ: Да. Не видел.

К.ЛАРИНА: В основном работал с Андреем Житинкиным в «Милом друге» и «Мой бедный Марат», и, естественно, когда Андрею предложили занять пост главного режиссера Театра на Малой Бронной, многие подумали, что, конечно же, звездой этого театра отныне будет Александр Домогаров. Но этого не случилось. Почему? Были вообще сомнения? Конечно же, звал.

А.ДОМОГАРОВ: Нет, сомнений никаких не было, и я оставался артистом театра и Моссовета, и я могу сказать, что и Олег Павлович Табаков предлагал мне перейти во МХАТ. Я люблю семью. Очень трудно уходить, я уже два раза делал это в своей жизни, я переходил из театра в театр. В 85-м году это было совершенно безболезненно, когда я ушел из Малого театра, хотя, в общем, мне пришлось придти к Михаилу Ивановичу Цареву и сказать, что вы меня брали, но я все-таки перехожу в Театр Советской Армии, я там играю Армана Дюваля На что мне было сказано ну, конечно, с таких ролей не уходят. И 10 лет я отдал Театру Советской Армии, и здесь было тяжело уходить, здесь надо было рвать, и рвать серьезно. И когда я пришел в Театр Моссовета и вышла афиша «Моего бедного Марата», а напротив моей фамилии было написано — «дебют» У меня эта афишка осталась.

К.ЛАРИНА: Вы там играете мало спектаклей, но они все такие звездные и по ролям, и по драматургии. Для Вас имеет значение литературный источник?

А.ДОМОГАРОВ: Колоссальное. Что касается «Марата», пьеса очень сокращена была, и такой спектакль актерско-режиссерский, так скажем. Что касается «Милого друга», это режиссерский спектакль, что для меня ясно. Что касается «Сирано» — поверьте, что это не кивок в сторону Павла Осиповича, это режиссерско-актерский, и в этом плане важно понимать, когда режиссер постановщик. Он постановщик, он в основном занимается полотном. А то, что происходит внутри, мы это делали в зале, но для этого надо очень сильно отдавать себя. Это очень тяжело, если ты на репетициях начинаешь работать на сто с лишним процентов, и такой график репетиций очень трудно выдержать. Потому что ты подходишь к премьере уже дожатым до определенного момента, уже даже физически ты начинаешь понимать, что ты немножко подустал, если на протяжении месяца ты каждый день, и еще параллельно идут спектакли, деваться некуда, потому что надо работать. И с этой усталостью вызывает громадное удовлетворение. И я смутно помню 30-е число. Я помню что аплодисменты, что зал встал, но это настолько было сквозь какую-то пелену Я когда понял, что это произошло, как это мы потом будем разбираться, что критики написали, но это произошло. Вот он зал, вот здесь 1200 или 1300 мест, они аплодируют, они стоят, и ради этого стоит жить.

К.ЛАРИНА: Вам, конечно, повезло, что Вы востребованный актер и в кино, и слава богу, что у Вас есть режиссеры, которые Вас видят, как мы поняли сегодня. И дай бог, чтобы еще сотрудничество Ваше продолжалось. Но очень многие Ваши коллеги и однокурсники, однокашники остались за пределами этой большой дороги по разным причинам. Вопрос, наверно, традиционный для артистической судьбы. Чего больше всего в этом везения, упрямства, терпения? Для Вас лично?

А.ДОМОГАРОВ: Для меня — Его Величество Случай. Есть такая в этом мире вещь, как случай. Был период в моей жизни, когда в театре Советской Армии собрался просто, я считаю, цвет, все артисты моего поколения, которые сейчас звучат, начиная с Меньшикова, Балуева, Ташкова, Певцова, младшего Лазарева — это все Театр Советской Армии, практически все. И это был такой костяк молодой, мощный, и беда театра Советской Армии, который это не удержал.

К.ЛАРИНА: Но вы же там вроде как служили все вместе.

А.ДОМОГАРОВ: Мы служили в команде, но театр всегда после команды приглашал артистов, и очень многие остались в театре. И проработали 3 года, 2 года, кто-то больше, кто-то меньше, и потом все разошлись. Первым ушел Меньшиков, за ним ушел Балуев, потом ушел Ташков, я продолжал дольше всех, я 10 лет отработал, а ребята по чуть-чуть, что касается Певцова, Сашки Лазарева, поиграли и постепенно все рассосались. И я вчера ходил на «Игроков», и я смотрю на Меньшикова, думаю — вот была бригада! Сейчас, правда, уже сложно всех вместе собрать, потому что у каждого свои дела, у каждого свои амбиции, у каждого свои воззрения на то, чем мы занимаемся. Но если бы эта команда сохранилась И, конечно, колоссальный труд. Я знаю, что Олег уходил тоже в никуда из Театра Советской Армии. То есть после Ермоловского уходил в никуда, он бросал все и не понимал, куда он идет, был такой момент в его жизни. И сейчас не буду перечислять фамилии, но просто это поступки, и за поступками следует такой труд, внутренний, и каждый раз надо доказывать, что ты Очень хорошо, примелькался замечательно, я согласен, примелькался. Но каждый раз я вынужден доказывать, что я не верблюд. И каждый раз я должен это доказывать, выходя на сцену. И каждый раз я должен доказывать, что нет ребята, не даром вы пришли в театр.

К.ЛАРИНА: Что касается сериалов, хочется, конечно, защитить всех, кто там трудится. Поскольку был такой период страшный, у нас же память короткая, мы забываем, когда вообще никакой работы не было для актера нигде, кроме как в театре.

А.ДОМОГАРОВ: Я не считаю, что это плохо. Во-первых, это колоссальная школа для артистов. Это есть «мыло», не надо путать «мыло» с сериалом. Но когда ты в день играешь 6 сцен из 12 серий, из 3-й, из 6-й, из 7-й, из 8-й и из 12-й, и понять, к чему ты в каждой сцене что ведешь, это, поверьте, труд.

К.ЛАРИНА: Павел Осипович, Вы смотрите сериалы с Домогаровым?

П.ХОМСКИЙ: Нечасто. Когда мы репетировали, я очень внимательно смотрел. Могу сказать, совершенно откровенно, я специально смотрел все сериалы, в которых был Саша занят. Потому что мне был нужен все время отдавать себе отчет, что от этого надо избавляться, а вот это надо использовать, а вот здесь почему он не доиграл эту сцену, а у нас есть некоторые аналогии, и вплоть до его появления в «Саломее», которая была уже появилась на экране, когда мы заканчивали уже работу, я видел какие-то все равно.

К.ЛАРИНА: Что это за «Саломея»? Я сто раз слышала и не понимаю. Это настоящая «Саломея»?

П.ХОМСКИЙ: Нет, не настоящая. Это по роману Вельтмана, писателя полузабытого, которого Пчелкин откопал.

К.ЛАРИНА: А, костюмное кино.

П.ХОМСКИЙ: Да, это костюмное кино, немножко напоминает «Петербургские тайны». Со сложным сюжетом, как всегда, с элементами детектива. Во всяком случае, есть некоторая историческая реальность, эпоха. И «Турецкого», и «Бандитский Петербург», и там разные были. Я не могу сказать, что я все видел, но видел многое. В основном я смотрел с совершенно четким прицелом изучать конкретно возможности артиста Домогарова.

К.ЛАРИНА: Не разочаровались?

П.ХОМСКИЙ: Нет, я не разочаровался. Мне это помогло. Я разочаровался в некоторых сериалах, вот это да. А в артисте я никак не разочаровался, наоборот, даже там подглядел какие-то возможности, которые мы использовали в процессе репетиции.

К.ЛАРИНА: А вы знаете, что он поет еще?

П.ХОМСКИЙ: Конечно.

К.ЛАРИНА: А почему он у вас не поет?

П.ХОМСКИЙ: Как-то не случилось. «Иисуса Христа» мы поставили раньше, сейчас просто нет подходящей работы, но я думаю, что рано или поздно он на сцене Театра Моссовета запоет.

К.ЛАРИНА: Саша, чего бы хотелось спеть на сцене?

А.ДОМОГАРОВ: «Иисус Христос» уже поставлен, поэтому надо материал какой-то. Очень хочется. Люди, которые не умеют петь, им всегда очень нравится взять микрофон и погромче, чтобы соседям не спалось Я очень люблю актерское пение, мне очень нравится драматическое пение. Я люблю хороших вокалистов, замечательных певцов, но то, что делают артисты иногда на сцене драматические У меня есть кумир Бернес. Это неподражаемо, и никто так не будет петь, как он пел какие-то вещи. Есть Алеша Дмитриевич, который Невозможно сказать, что это голос. Это душа, это не голос, не гитара — это душа поет странным голосом. Никаких вокальных данных нет, но включаешь магнитофон это невозможно. Это можно слушать, слушать

К.ЛАРИНА: Про Ваши песни тоже есть вопрос от Кати из Владивостока. Хотите ли Вы сольный альбом выпустить?

А.ДОМОГАРОВ: Об этом давно идет разговор, и я сейчас уеду в Питер, и, может быть, мы вернемся к этому разговору, есть договоренность со студией Розенбаума. Все упирается в самое страшное — в репертуар.

К.ЛАРИНА: А что поете?

А.ДОМОГАРОВ: Пока я пою то, что нужно петь.

К.ЛАРИНА: Гимн Советского Союза?

А.ДОМОГАРОВ: Нет, это я не пою. Мы записали с Назаровым для «Турецкого» и две песни для фильма Кары под названием «Кукла», я надеюсь, в апреле выйдет, художественный фильм. То, что нужно. Но очень хочется для души, а вот для души я очень боюсь, потому что мои вкусы одни, я люблю Вертинского и русский шансон

К.ЛАРИНА: А «Когда я пьян», гимн Театра Советской Армии?

А.ДОМОГАРОВ: Это шутки. Это мы можем тоже.

К.ЛАРИНА: Не отпущу я вас без творческих планов, тут уж никуда не деться. Павел Осипович, сначала Вы скажите по жизнь Театра Моссовета ближайшую, что у вас там в портфеле?

П.ХОМСКИЙ: Сейчас репетируется пьеса Виктора Мережко, это комедия с таким завлекательным названием «Мужчины по выходным». Репетирует режиссер Валерий Саркисов, там три главных мужских роли, репетируют, по-моему, очень хорошие актеры — Анатолий Васильев, Александр Леньков, и приглашен Владимир Стеклов как гость наш, мы практикуем.

К.ЛАРИНА: Он уже занят у вас в каком-то спектакле, я его видела.

П.ХОМСКИЙ: Да, он играл у нас в спектакле Хейфица «Бегущие странники», и он сыграл в «Милом друге», в спектакле Житинкина, и вот он уже третий раз у нас будет. И в ближайшие дни режиссер Юрий Иванович Еремин приступает к репетиции пьесы по повести Достоевского «Вечный муж». И тут есть еще одна очень интересная особенность, она заключается в том, что центральную роль будет играть Валентин Гафт. И я очень рад этому обстоятельству.

К.ЛАРИНА: А Галина Борисовна что говорит?

П.ХОМСКИЙ: Я с Галиной Борисовной на эту тему не говорил, с Галиной Борисовной говорил сам Валентин Гафт, и я думаю, что он как-то договорился. Он заинтересован в этом материале, с хорошими режиссерами, и я очень приветствую это, я считаю, что Гафт — это один из лучших, может быть даже лучший актер сегодня своего поколения. И поэтому мне кажется, что это очень много даст нашему театру, партнерам, которые прежде всего будут с ним работать, и это украсит, я надеюсь, наш репертуар. Что касается меня, то я где-то в конце февраля начну репетиции трагедии Шекспира «Король Лир» с Михаилом Козаковым.

К.ЛАРИНА: Исполняются актерские мечты. Это тоже его мечта, это я знаю. Вы просто какой-то волшебник!

П.ХОМСКИЙ: Мы с Мишей уже встречаемся периодически, обговариваем какие-то решения конкретные, а вот уже в феврале мы наконец начнем репетировать.

К.ЛАРИНА: Саша, а у Вас?

А.ДОМОГАРОВ: Как радиослушатели говорят, буду мелькать дальше. Начинается третья часть «Бандитского Петербурга», Владимир Владимирович Бортко будет продолжать, заканчивать эту эпопею. Закончить «Турецкого» надо, еще один блок пишется. Есть предложение от одного из известных польских кинорежиссеров, с двумя я поработал осталось еще два, от одного из них есть предложение, Кшиштоф Занусси, есть предложение. И я надеюсь, что летом мы будем сотрудничать и играть спектакли.

П.ХОМСКИЙ: Я бы добавил, что предстоит нам разговор с Александром Домогаровым, какая будет его следующая работа в театре.

А.ДОМОГАРОВ: Это я лучше от Вас подожду, Павел Осипович, теперь.