НАРОДНЫЙ АРТИСТ РОССИИ АЛЕКСАНДР ДОМОГАРОВ В ПРЕДДВЕРИИ 55-ЛЕТНЕГО ЮБИЛЕЯ РАССКАЗАЛ "ВЕЧЕРКЕ" О НОВЫХ ПРОЕКТАХ В ТЕАТРЕ И КИНО.
Наш разговор начался с вопроса о киносъемках в Японии: Александру Домогарову предложили сыграть в художественном фильме японского режиссера Масахиро Иноуэ «Сакура в Мацуяме».
- Александр Юрьевич, вы один из любимых артистов Польши после съемок в фильме «Огнем и мечом». Похоже, теперь выдался шанс стать кумиром Японии?
- Мой герой — реальный человек, капитан первого ранга Василий Арсеньевич Бойсман. Он — пленник русского лагеря в Мацуяме после битвы под Порт-Артуром, был лидером колонии русских военнопленных. Когда ему предложили покинуть лагерь, он отказался: «Если мои матросы будут находиться в плену, то и я как командир — с ними». На русском кладбище в Мацуяме ему установлен памятник.
- Вам понятен выбор вашего героя — пожизненный плен вместо свободы?
- Вот что он сказал японцам: «Вы забыли, что мы — русские. Хотите понять нас? Но мы сами себя не всегда понимаем»...
- Вы готовитесь выйти на сцену Театра имени Моссовета в премьере литературно-музыкального моноспектакля «Дороги Высоцкого». Кто для вас Высоцкий в первую очередь: актер, поэт, певец, искатель правды?
- Для меня он человек, который не ходил строем, в шеренге, и отсюда — его стихи, роли, песни. Пел Высоцкий о летчиках, у него спрашивали: «Где вы летали?» Пел о море, задавали вопрос: «По каким морям плавал?» И так далее: «Где служил?» «Где воевал?» А он не летал, не плавал, не воевал. Но вряд ли кто сомневается, что этого не было в жизни Высоцкого — настолько все правдиво, достоверно. Владимир Семенович — непростой, неоднозначный, разный. Он и лирик, и трагик, и гражданин. Но всегда правдивый.
- А если бы вам предложили сыграть Высоцкого в кино?
- Не предложили бы. Мы — люди разного темперамента, характера. Владимир Семенович — человек с болезненно подвижной системой, с оголенными нервами и бунтарь по природе.
- Вы больше любите играть положительных или отрицательных персонажей?
- В Щепкинском театральном училище педагоги нас учили: «Играешь доброго — ищи, где он злой, а играешь злого — ищи, где он добрый». Как не бывает в природе зла в чистом виде, так и не бывает абсолютного добра. Как это ни парадоксально, но зло более манко, более притягательно, чем добро. Я это ощущал на себе, когда играл в спектакле «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» по повести Стивенсона. Хайдом лично мне быть гораздо легче, чем Джекилом. Режиссер спектакля Павел Осипович Хомский объяснял эту странность: «Хайд может то, что не может Джекил. Хайд все может, поскольку у него нет ограничений в морали, нравственности». Хайд — зло, и для него нет авторитетов, ценностей. Злой человек в отличие от доброго преследует далеко идущую мысль, и это опасно, и это делает его решительным.
- Не хотели бы сыграть Воланда?
- Почему нет? С романом «Мастер и Маргарита» связаны разные, в том числе мистические, истории. Существует мнение, что от героев романа лучше держаться подальше. Роман «Мастер и Маргарита» в «черном списке» для многих актеров, как трагедия Шекспира «Макбет», опера Чайковского «Пиковая дама». Роман затрагивает запретные сферы. Но меня это и привлекает.
- В постановке Андрея Кончаловского «Три сестры» центральный персонаж — ваш герой Вершинин, подполковник, батарейный командир. Вы разгадали характер этого человека?
- В спектакле исполнители ролей на экране рассказывают, как они относятся к своим героям. Замечу, что прелесть Антона Павловича Чехова в том, что в его произведениях до конца нет ответов, и каждый раз открываются новые смыслы. В одном спектакле мне кажется, что я нашел ключик к роли, к пониманию Вершинина, а в другом — ключик не срабатывает. Так что мой честный ответ об отношении к Вершинину, и этот ответ звучит в спектакле: «Не знаю». То, что он — трусоват в отношениях с женщинами, вне всякого сомнения.
- Одним словом, на войне — победитель, а в любви — побежденный...
- Все сложно, неоднозначно... Есть хорошая русская пословица: «Пока гром не грянет — мужик не перекрестится». Русский человек может терпеть, терпеть, а когда терпение заканчивается, мы знаем, что происходит. Что касается любви, в которую я верю по книжкам, то этот дар Господь дает единицам. Зачастую мы путаем влюбленность, страсть с любовью. Как мне кажется, влюбленность — почти то же, что любовь, только кратковременное состояние. А любовь проносишь через всю жизнь, и она не имеет конца. То же ощущение невесомости, разряженного воздуха, невозможности существования без любимого человека, но ощущение бесконечное. Когда это состояние люди сохраняют на протяжении десятка лет, в таких случаях это любовь. Правда, для меня остается загадкой, тайной: как любящим это удается? Повторяю, что испытать, познать любовь — Божий дар.
- Что же происходит с большинством из нас, вечно влюбленных и ищущих любовь?
- Мы влюбляемся, проходим какой-то отрезок вместе, а потом, если становимся друзьями, подчеркиваю — друзьями, то любовь перерастает в родственные узы. Когда спрашивают «про любовь», я вспоминаю недоумение героя сказки Киплинга Маугли.
- Родителям я благодарен за свою внешность, но я лишен самолюбования и вряд ли я Нарцисс. Иначе в 40 с чем-то лет не клеил бы нос Сирано де Бержерака, не выходил в парике играть Хайда. У меня дома висит портрет Де Ниро, на котором актер с большими мешками под глазами, с неровными ногтями. Но в этом портрете, моем любимом, есть жизнь. Каждый поступок, каждая мысль, каждый шаг оставляет на лице свой след. Вспомните роман Уайльда «Портрет Дориана Грея». Мое лицо — это мой паспорт, и я не собираюсь с ним ничего делать. Ботокс колоть не буду. И волосы красить тоже не стану. На лице — мои горести, беды, слезы, радости.
- На кого из родителей вы похожи?
- Я — мамин сын.
- Она вас очень любила?
- Очень. Да и папа меня любил, и бабушка, и брат меня любит. Надеюсь, что и сын тоже. Скоро мне — 55, и в свой юбилей я хочу вернуться в свое детство, где было светло, беззаботно, где был дом, где в семь часов вечера мы ждали маму, садились за стол и обсуждали, что с каждым произошло за день. Хочу вернуться в свой двор, который остался в моем сердце. Между прочим, на мой юбилейный концерт в Театр Моссовета придет 18 однокашников, а это значит, что связь с детством не разорвана.
- Остались ли у вас нереализованные мечты?
- Да, я еще мечтаю. При этом понимаю, что, следуя за мечтой, мы торопим время,
не проживая жизнь. Ждем своей мечты и многое пропускаем. Рисуем воздушные замки, а в результате все это рушится и превращается в осколки.
- Вы доверчивый человек?
- Уже нет. Повзрослел. Но ребенок во мне все-таки остался, иначе мне было бы тяжело заниматься своей профессией. В ней надо верить в предлагаемые обстоятельства. Не доверять, а именно — верить.
- В свободное время чем занимаетесь?
- Когда у меня будет свободное время, поеду на рыбалку. Я заядлый рыбак. Не охотник. Убить животное вряд ли смогу.
- Помните, когда первый раз влюбились?
- Конечно. Это случилось в детском саду. Помню и девочку, и ее имя.
- Какие женщины вам нравятся сегодня?
- Разные. Красивые, умные, страстные. Когда все спокойно, то скучно. Мой типаж — сильная женщина.
- Вы сами — воин?
- По крайней мере боец. Лучше быть бойцом, чем мякишем, и это тоже мой выбор.
- Не жалеете о том, что стали артистом? Ваш брат — ученый, и, возможно, вы бы тоже могли заниматься наукой?
- Я бы не мог. Разумеется, не жалею, хотя актерская профессия может быть жестокой. Легко взлететь, а удержаться — очень тяжело. Профессию и любишь, и ненавидишь, и восхищаешься, и проклинаешь. Нередко так бывает с любимыми, родными людьми. Я точно знаю, что буду выяснять отношения с профессией долго и серьезно.
- Как выдумаете, если быть верным профессии, спасет ли она в трудную минуту?
- Профессия дает нам не только соломинку, но и новые шансы! Другое дело — берешь ли ты их? Успех не просчитывается, а вложения человека в профессию просчитываются. Если ты отдаешь себя своей профессии честно, то и она тебе все вернет сполна.
