По последним социологическим опросам Александр Домогаров - мечта домохозяек и молодых мам. Секс-символ. Герой-любовник. Красавец мужчина. Повелось это мнение, наверное, с третьих "Гардемаринов", апогея достигло в "Графине де Монсоро" и теперь стабильно поддерживается "Турецким".
Поляки еще получили "Огнем и мечом" Ежи Гофмана, где пан Александр весьма колоритен в роли главного красавца. Сам Домогаров не то чтобы отрицательно относится к такому амплуа, но устал от него порядочно. Хочет из него вырваться и радуется, что ему начинают предлагать роли иного плана - например, попа Гапона в сериале "Империя под ударом". Хотя его Гапон тоже получился достаточно соблазнительным батюшкой. Что поделать - у Александра Домогарова ярко выраженная мужская харизма, которая проявляется и на экране, и в жизни. Разговаривая, он не жеманится, подобно пресловутому герою-любовнику, как-то незаметно переходит на "ты" и, отвечая немногословно, подкупает внутренней честностью. После одной такой беседы столичная журналистка восклицала в экзальтированном порыве: ну когда же начнут клонировать таких мужчин?!
Сейчас Александр Домогаров в творческом ударе. Поймать его больше, чем на 15 минут невозможно. Он все время спешит - на съемки, на самолет, на спектакль, со спектакля. В последнюю нашу встречу герой пребывал в следующем жизненном темпе: в Польше 15 спектаклей на польском, затем - два на русском, потом - выезд из Кракова в 2 часа ночи, в 9.40 - самолет до Питера, в 14.45 - приезд в питерскую гостиницу, в 16.00 - репетиция вечернего спектакля. В перерывах - прием валокордина, чтобы не упасть. Потом - домой в Москву, на озвучку "Турецкого". Потом - съемки у Юрия Кары. Потом... и так до бесконечности. Успели подловить - поговорить без проблем, но в темпе вальса. Всю остальную информацию можно получить на его собственном сайте.
- Конечно, Нижинского в спектакле "Нижинский, сумасшедший Божий клоун". Также в краковском театре "Багатела" играю Макбета - он тоже не из любовников.
- Как в Польше приняли спектакль с русским актером?
- Было ощущение, что прошибаю лбом стену. Два премьерных спектакля были просто ужасными! На них присутствовала только свои - звезды и критика. Критики потом писали, что у меня плохой язык, сильный акцент, что я не понимаю, что говорю, все время кричу, размахиваю руками. Когда мы привезли в Польшу "Нижинского", критика и его разнесла в пух и прах! А вот публика стояла - и на "Нижинском", и на "Макбете". На поклон мы выходили по четыре-пять раз.
- Такие отзывы тебя не сломали?
- Во-первых, я знал, на что иду. Во-вторых, мне важнее зритель. Критика делает
себе имя на том, что разбирает походку артиста. А зритель реагирует нервом,
душой. Это гораздо важнее, чем разбор твоей синусоиды в критической статье.
- А в жизни чья оценка важна?
- Родных, близких. С оценкой коллег сложнее: здесь надо доверять, но проверять.
Тебя могут похвалить, когда на самом деле твоя работа не нравится, и отругать,
когда она понравилась. Даже друзья могут сказать неправду.
- Сам как-нибудь оцениваешь свой успех-неуспех?
- Только внутренне. Но прописная истина состоит в том, что твоя самооценка
может не соответствовать действительности. Может казаться, что играешь неплохо,
а тебе вдруг говорят: "Ты что сегодня вообще делаешь, але?" И
наоборот: ты устал, измучен - а спектакль идет на "ура".
- Ты самоед?
- Ужасный. Бывает, сам себя так завожу!
- Каково после большого кино сниматься в сериалах - ведь это
определенная специфика?
- Да, к сожалению, это количество и дикая потеря качества. Нельзя снимать серию
за 5 дней - это фабрика, а не работа. Но к "Турецкому" я нормально
отношусь. Туманишвили - очень хороший режиссер, партнеры у меня замечательные.
О Вовке Ильине я вообще не могу говорить без дикой любви и чувства
благодарности, таких артистов я еще не встречал.
- То есть хорошие режиссерская и актерская работы вытягивают
сериал?
- Стараемся, насколько можно. Половину текста выбрасываем, половину придумываем
на ходу - вообще все на ходу, на ходу... А Вовка Ильин так вообще любит
подправить все тексты, он может из большой сцены оставить себе три фразы.
- Я думала, что актеры, наоборот, стараются выбить себе
побольше текста.
- Ну, когда ты эти тексты говоришь на протяжении трех месяцев, и все они типа:
"А с кем вы общались? А когда вы там были?" Понимаешь, это
специфичный допросный текст. Правда, к этому привыкаешь, вводишь какую-то
систему. У меня, слава Богу, к вечеру голова все откидывает, я ничего не помню,
что говорил днем.
- Что у тебя за проект с Карой?
- Картина называется "Я - кукла" - про молодого человека, который
попадает под расстрельную статью, и вместо смертной казни его отправляют в
спецлагерь, где на таких, как он - куклах - отрабатывают спецназовские приемы.
Он пытается выжить, бежит, организует отряд, который стоит на охране казачьего
войска якобы где-то на границе с Чечней.
- Я слышала, что тебя пригласил сниматься еще один корифей
польского кино - Анджей Вайда.
- Да, теперь, слава Богу, я могу уже отвечать на этот вопрос с достаточной
определенностью. Вайда задумал не такой гигантский проект, как "Огнем и
мечом" - в Польше вообще сейчас даже не в постели: она приглашает его на
ужин, они разговаривают, гуляют, потом, конечно, возникают какие-то
взаимоотношения. Должна получиться очень тонкая красивая вещь. Надеюсь, что все
закрутится в апреле.
- Ежи Гофман, Анджей Вайда, театр "Багатела"...
Нет ощущения, что становишься польским актером?
- А ты знаешь, мне об этом уже и поляки говорят. Был банкет по поводу
"Макбета", и директор театра сказал обо мне кому-то: "Вот наш
артист Домогаров". Я не знаю, хорошо это или плохо. В Польше действительно
очень сложное отношение к русским, и то, что тебя там воспринимают как своего -
поверь, мне на это много труда надо было положить. Мне даже консул сказал, что
такая ситуация парадоксальна, что я как белая ворона.
- Актер вообще мужская профессия или женская?
- Не думаю, что должно быть такое разделение. Я вообще не считаю нашу профессию
особенной, не считаю, что мы принадлежим к людям с более тонкой психикой.
- Что для тебя главнее - сама роль или работа с режиссером?
- Если есть предложение от хорошего режиссера - тогда все равно, где работать,
в чем и с кем. Потому что работать с мастером всегда замечательно: ты снова и
снова проходишь определенную школу. Даже голливудские артисты периодически
пытаются себя бередить - а то можно увязнуть в собственных штампах. Снял с
полочки штамп номер 28, стер тряпочкой пыль - и вперед.
- Ты романтик или прагматик?
- Не знаю насчет романтики, но не прагматик, это точно.
- А что удивляет в жизни?
- Поступки человеческие - иногда.
- Плохие надолго вышибают?
- Могут. Но время лечит. Другого средства я не знаю.
- Ты способен кому-то мстить?
- Не знаю, пока никогда этого не делал.
- А тебе мстили?
- (Задумывается ненадолго, потом виновато усмехается) Были моменты.
- Легко обиду прощаешь?
- Нет. Ну, не то, чтобы никогда не прощаю - со временем, конечно, что-то
сглаживается. Но, в принципе, я все помню.
- Дружить предпочитаешь с коллегами или людьми не своей
профессии?
- Я не могу сказать, что у меня вообще есть друзья. Есть хорошие приятели.
- Почему?
- Как сказал один из великих, дружба - понятие круглосуточное. Не все на такое
способны - я говорю в первую очередь о себе.
- В душе слезы бывают?
- Конечно. Да и не только в душе. Вот о сыне подумаю, и могут навернуться слезки
- есть у нас свои сложности.
- О сыне расскажешь?
- Зовут Саша, ему 12 лет, он учится.
- Хочешь, чтобы он был похож на тебя? Бывает, родители этого
не очень-то хотят - пусть, мол, будет лучше.
- Нет, я как раз хочу, чтобы он был похож на меня внутренне. Хотя я далеко не
подарок - но уж лучше так.
- Тяжело тебе жить со своим характером?
- Иногда бывает.
- Как же ты воспринимаешь жизнь - оптимистически или
пессимистически?
- В зависимости от ситуации. Вот сейчас, например, я не понимаю, как ко всему
относиться и чего мне вообще надо.
Ольга Белик
март 2001
